С середины XX в. над археологическим наследием нашей страны и, особенно в Сибири, нависла серьезная угроза. И не только со стороны грабителей («черных археологов») и повязанных с ними контрабандистов, коррумпированных таможенников и чиновников разных рангов. Угроза, как это ни парадоксально, и много лет назад и сейчас, исходит от самого государства, которое по Конституции обязано защищать и сохранять свое историко-культурное наследие.

Например, при строительстве Красноярской ГЭС предусматривались весьма скромные средства только на раскопки курганов и поселений в пределах проектного контура водохранилища.

О попадающих под затопление многочисленных петроглифах, расположенных на береговых скалах, вообще забыли, и средств на них не было отпущено. Частично памятники удалось исследовать по личной инициативе археологов. Нами была составлена научная документация для нескольких тысяч изображений, где можно отдохнуть за 1 день с пользой. Теперь большая часть этой документации опубликована, но, к сожалению, не в России, а во Франции в результате реализации многолетнего российско-французского проекта по соглашению между Кемеровским государственным университетом и Национальным научным Центром Франции (CNRS).

В 1960-1970-е гг. ушли под воду тысячи памятников древнего искусства на Верхнем и Среднем Енисее, на Ангаре, Хантайке и на других реках. Огромные рукотворные моря изменили местный микроклимат, что ускорило процессы выветривания скальных плоскостей с петроглифами. Рисунки на береговых скалах этих местонахождений разрушаются буквально на глазах. Но самым прискорбным на Енисее стали грубые ошибки в проектировании водохранилищ, в определении их реального контура.

По законам гидродинамики, которых не могли не знать проектировщики, берег искусственного водоема перестает разрушаться тогда, когда угол между ним и поверхностью воды не превышает 8 – 10°. На больших разливах Красноярского водохранилища неизбежно возникают шторма, и волны (высота до 2,3 м) постоянно разрушают рыхлую породу береговых скал (девонекий песчаник). Там, где берег сложен лессовыми почвами, он обваливается в воду вертикальными пластами, обнажая и разрушая курганы и поселения, которые оставались за проектной границей затопления. В итоге, уже за первые годы после затопления береговая линия местами отодвинулась от проектной на сотни метров. Насколько далеко этот процесс зашел сейчас, никто не знает, поскольку после работ группы проф. В. П. Широкова мониторингом береговой линии водохранилищ никто не занимается. Количество разрушенных памятников, которые по проекту должны были остаться вне зоны затопления, не поддается учету.

По чисто интуитивным оценкам (серьезным научным анализом никто не занимался) не меньший ущерб нанесен природе и экономике долины Енисея. Тем из нас, кто застал в конце 50-х – начале 60-х гг. Енисей текущим в своем русле, это хорошо заметно. Мы спокойно пили его чистую холодную воду. В самое жаркое время ее температура не поднималась выше 14°. Пойма изобиловала всякой летающей, сухопутной и плавающей фауной. На левом, хакасском берегу были тысячи гектаров уникального чернозема, сопоставимого с украинским. Сейчас он почти полностью затоплен. Скот пасся на многочисленных больших островах, при этом за лето снимали два укоса трав. Зимой скирды с сеном перевозили по льду в прибрежные деревни, и проблем с кормом для скота здесь никогда не было. Летом работали паромные переправы, и общение между жителями обоих берегов было достаточно свободным. Зимой Енисей превращался в торную дорогу.